Линии дней - Евгений Карпенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну ладно, пока, – переменившимся тоном оборвала меня Елена, и связь отключилась.
Недоумение, тревога моя, только усилилась. Странной была перемена в её голосе, перемена в настроении. После нашей переписки, а тем более последних разговоров эти её «Очень хорошо, что приезжаешь», «хорошо, что вышлешь деньги» были просто немыслимы. Её два раза повторившиеся «Как дела?», пять «да», и так резко оборванный разговор.
Тем не менее, неожиданная радость от показавшегося мне её потепления переполняла меня. Я почувствовал вдруг, что если кое-что починить, что-то подправить, наша семейная жизнь наладится, восстановится.
10
Звонок утром следующего, воскресного дня, вмиг переменил все мои предыдущие настроения. Звонил мой отец:
– Тебе нужно срочно ехать домой, – взволнованно сказал он. – Сейчас я нахожусь у вас, и с Еленой происходит что-то непонятное.
– Что именно? – дрогнувшим голосом переспросил я, и посмотрел на часы: дома лишь половина восьмого.
– Рано утром пришла ко мне Яна, и попросила идти к вам: с мамой происходит неладное. Елена радостно приветствовала меня, была необыкновенно тепла, спросила вдруг разрешения назвать меня «Папой», (впервые!), и говорить мне «ты». Пригласила на кухню позавтракать. Когда же мы сели за стол, она вдруг резко переменилась, стала бить посуду, разбрасывать кухонную утварь, минут пять повторяла «да, да, да, да». Потом успокоилась, говорит, что просто разболелась голова, и почти ничего не помнит.
– На ближайшую пятницу мне куплен билет домой.
– Конечно, – взволнованно говорил отец. – Это хорошо. Вчера вечером приехала твоя тёща. Сейчас мы с ней приняли решение позвонить вашим друзьям Стасу и Инне. Дожидаемся их, будем просить отвезти нас в больницу. Я ведь совсем не знал, что у вас происходит. Елена всегда скрытна. Яна только сейчас рассказывает, что с мамой уже давно неладное, а последние несколько дней… девочка вся дрожит, руки трясутся, заикается.
Зная ранимую психику Яны, задрожал и я. Выдавив из себя, «перезвоню позже», отключил связь и стал быстро одеваться.
В офисе «Аэрофлота» мне сказали, что поменять билет невозможно, т.к. куплен он в авиакомпании «Ю-Тейр». Следовало вначале сдать имеющийся билет «Ю-Тейра», затем приобрести у «Аэрофлота». На среду, вылетом из Екатеринбурга.
Офис «Ю-Тейра» здесь же, в соседнем здании:
– Сдать билет, сложности нет, – объяснил мне менеджер, – но возврат денег будет оформлен на банковский счет предприятия, оплатившего его.
Так что поменять билет я не смог. Взять другой, тоже: денег моих было недостаточно. Позвонив Рустаму Алексеевичу, я вкратце рассказал о случившемся в моей семье, и попросил поменять билет на ближайший вылет: в любое время суток, с любой пересадкой.
– Сегодня воскресенье, я в отъезде, в отделах тоже никого нет, – резонно напомнил мне генеральный директор. – Так что займемся этим завтра. Выходи на работу, созвонимся утром.
В волнении я прошел большую часть улицы Республики, присаживался на какие-то лавочки, в «бистро» заходил выпить кофе, и шел дальше – оставаться на месте для меня было невыносимо. Позвонив Анюте в Ростов-на-Дону, я узнал, что с ней связывалась теща, и через пару часов Анюта поездом выезжает домой. Радость, что уже сегодня ночью старшая дочь будет дома, сменялась раздражением относительно себя: в расстоянии от дома в пятьсот километров и трёх тысячах, большая разница.
Спустя несколько часов позвонил Стас:
– Мы в неврологическом отделении. Томографию сосудов мозга Елене
пройти не удалось, она не может быть неподвижной. Сейчас врачи путём исключения исследуют основные из возможных заболеваний: опухоль мозга, менингит, энцефалит, – не давая опомниться, в одно предложение проговорил он. Стас офицер, служил в «горячих точках» и знает, как сообщать подобные вещи…
Лев проговорил это с какой-то растяжкой, буквально по слогам, и дрожащей рукой опять потянулся за сигаретой.
– В понедельник я кое-как занимался делами, – продолжал он. – Несколько раз звонил в наш офис относительно переоформления билетов.
– Пассажиропоток в южном направлении слишком велик, – отвечал мне начальник отдела Александр. – Всё, что удаётся, это переоформить билет на среду. Если хочешь, посмотрю на сайте ещё чуть позже.
– Оформляй, и посмотри ещё позже, пожалуйста, – попросил я его.
Позвонил Стас:
– Мы в больнице. Опухоль и энцефалит врачи отмели, остаются менингит и… психическое заболевание. Состояние Елены нестабильно: агрессивна, взгляд затравлен, явилась мания преследования. Из палаты выгнала нас: предатели! Привезли сюда непонятно зачем! Назначенные успокоительные препараты бездейственны. На консилиум вызвали психиатра.
Спустя ещё полчаса от него сообщение:
«Менингита нет».
После обеда позвонила Анюта. От волнения очень быстро упаковываемыми в слова буквами, (это у неё от матери, вмиг вспомнил молодую Елену, её защиту диплома в институте) она заговорила:
– Ты только не переживай, сейчас был ещё один врачебный консилиум. Преобладающее мнение – психический срыв. Мама неадекватна. Никому не верит, речь несвязна. Так как мы близкие родственники, сейчас нам с тобой нужно принять решение о переводе её в психиатрию. Если хочешь, дам трубку врачу, поговоришь с ней.
– Ей нужно полечиться у нас, это психоз, – негромко, но убедительно сказала мне врач. – Причины его нам пока не известны, и при встрече с вами мы будем об этом говорить. Возможно это от долгой бессонницы.
– Завтра я буду у вас, – сказал я убежденно, и только после вспомнил, что билет мне возьмут лишь на среду.
Чуть позже позвонил Рустам Алексеевич:
– Билет мы тебе ещё раз поменяли. Вылетаешь сегодня в полчетвертого утра, с пересадкой в Шереметьево, завтра в одиннадцать дня будешь в Минеральных Водах, (вот она, связь мысленная! говоря с врачом, я уже об этом знал). Передавай Равилю дела, сегодня вечером на стройке совещание, сходи. А ночью в аэропорт я тебя отвезу.
На совещании я что-то согласовывал, доказывал, и в чем-то убеждал коллег. Вернувшись вечером в квартиру, начал кое-как собирать дорожную сумку, прибираться… тут силы вдруг оставили меня и рухнув на диван, я захлебнулся в рыданиях. Я догадывался, что с нами произошло.
Ближе к полуночи мне стало легче. Созвонившись с дочерями, я долго беседовал с Анютой, затем с Яной.
Анюта рассказала, что маму перевезли в психиатрию, там ей сделали какой-то укол, после чего она несколько успокоилась и наконец, заснула. Также она сказала, что купила маме кое-что из еды, и смягчившимся тоном добавила:
– Ты только очень уж не переживай, попробуй подремать перед дорогой. Всё у нас будет хорошо. Врач сказала, что это поправимо, лечится. Завтра с дядей Стасом мы тебя встретим в аэропорту. Сейчас передаю трубку Яне… Говори с ней спокойнее, ей очень тяжело, – закончила Анюта и я почувствовал, как дочь моя повзрослела за это время.
– Я так рада, что ты уже завтра утром приедешь! – быстро заговорила Яна. – Хотя ещё целая ночь…
– Как же ты столько дней об этом молчала, скрывала? – спросил я Яну.
– Я же никогда и подумать не могла, что с мамой может случиться такое… она сама мне велела сообщать тебе, что у нас всё нормально.
– Врач говорит, что это, возможно от бессонницы. Как она спала?
– С четверга на пятницу она вовсе не спала, – отвечала Яна. – Всю ночь просидела в кресле-качалке, слушала музыку, писала кому-то телефонные сообщения. Утром поднялась, сказала какую-то ерунду, выключила радио и пошла на работу. Ещё она… выбросила куда-то свой сотовый телефон. Сказала мне, что потеряла. Еще… Что теперь с нами будет?
– Успокойся, Яночка, – выслушав дочь, как можно мягче сказал ей я. – Завтра я буду дома, и всё у нас наладится.
– Приезжай поскорее, ты нам очень нужен. Очень. Скорей бы это завтра… я не смогу заснуть.
Заснуть не удалось и мне. Явившаяся вдруг откуда-то музыка зазвучала и в моей голове… громче, громче.
В самолётах я впервые отказался от предлагаемых «легких завтраков», и тревога «насколько жесткой будет посадка» впервые не овладевала мной.
11
В аэропорту Минеральных Вод я был поражен переменой в лицах встречавших меня детей: похудевших, повзрослевших. В волнении я попросил Стаса не заезжая к нам домой, прямиком ехать в больницу к Елене.
– Мы, конечно, поедем к маме, но вначале лучше заехать домой, – логично возразила Анюта. – Звонила врач, и просила привезти кое-какие документы мамы. А тебе нужно выпить успокоительных капель.
Дома, меня, прежде всего, поразила всеобщая запущенность: поросший бурьяном сад, запылённый двор, паутина на стенах комнат, вялые цветы на замусоренной веранде.
Беспорядок был кругом. Лишь только в дальней спальне, куда почти тотчас с многозначительным видом увлекла меня за собой Яна, я увидел относительную упорядоченность: в явившейся откуда-то большой коробке из-под принтера были аккуратно уложены мои вещи.
